1948 год. Виктору Черномырдину 10 лет.
Советский народ осуществляет великий сталинский план реорганизации сельского хозяйства. Академия ВАСХНИЛ рукоплещет докладу академика Т. Д. Лысенко «О положении в биологической науке». Ученики смотрят на Мичурина влюбленными глазами, а колхозный шофер Степан Маркович Черномырдин честно работает: водит свой грузовик по колхозным полям.
Вот как он вспоминал сам:
«Сколько себя помню – помню и машину. Полуторку. Отец разрешал садиться за руль, и я въезжал во двор. Сам! И выводил со двора тоже сам. Ноги до педалей не доставали…
Односельчанам отец помогал, хоть бы полночь-заполночь: машина на селе всегда нужна; кому дрова подвезти, кому сено; и денег никогда не брал. Со всей нашей улицы только трое мужчин с войны вернулись: как не помогать?
Отец пользовался и в нашей семье, и на работе, и в селе огромнейшим авторитетом. Непререкаемым. Но чтобы он на нас даже просто повысил голос – никогда!
Он, я считаю, был тонкий психолог. Если мама ему что и скажет про меня, отвечал:
-Не мог Витя такое сделать, ведь он же не маленький!
И я это слышал! Всего две фразы, но для меня… Это уже было наказание – отец верит в меня, а я его подвел!
Самое дорогое, что родители сумели нам передать – это пример отношений в семье: между братьями, сестрами, уважение к родителям, старшим. Бабушка и дед, родители отца, жили с нами, и мы видели, с каким почтением наши родители относились к ним.
Что еще могу отметить – у нас в семье не ругались матом. Вообще. Надо сказать, что когда я сам стал взрослым, руководителем, министром, — даже в этом положении тоже не мог выругаться при братьях. Да что ругаться – при старшем брате закурить не мог, даже когда уже министром был, пока он сам не предложит. А при отце – тем более.
А кино если привозили? Никогда я один не ходил: всю ватагу наших пацанов отец полтинниками наделял. И шли мы в который раз смотреть «Подвиг разведчика», «Чапаева», «Александра Невского», «Молодую гвардию»…»
